И.С.Бах, «Пасхальная оратория».
«Пасхальная оратория» менее известна широкой публике, чем другие великие произведения композитора. Это сочинение очень нетрадиционное, очень необычное.
В указателе Шмидера, по которому чаще всего нумеруются произведения Баха, «Пасхальная оратория» имеет номер 249, т.е. стоит уже после «Рождественской оратории» и «Страстей» (по Иоанну и Матфею) и находится, в общем-то, с ними в одной группе (по замыслу, по масштабу). Тем не менее, это произведение исполнялось как церковная кантата, первый раз – на Пасху 1725 года. Далее были исполнения в конце 1730х гг (37-38 примерно), в середине 1740х. Последнее исполнение, скорее всего, состоялось в начале апреля 1749. Точных дат исследователям установить не удалось, т.к. не нашлось документальных подтверждений. Но приблизительные удалось вывести благодаря изучению рукописных материалов (по появлению каких-то изменений в партитуре, новых партий, их корректировке и т.д.).
Можно задаться вопросом, в чём же проблема этого сочинения. Она кроется в том, что изначально это не церковное произведение, а drama per musika. Написано оно было в 1725 году ко Дню рождения покровителя Баха, герцога Кристиана Саксен-Вейсенфельского, т.е. это было поздравление от композитора, его подарок. И Бах преподнёс его герцогу с очень необычным названием – «Пастушеская кантата». Название не случайно, оно рождается из сюжета, в котором пастушки, Дорис и Сильвия, и пастухи, Меналк и Дамет, радостно спешат на праздник к герцогу, чтобы преподнести ему свои поздравления.
Мы знаем, что композитор перелицовывал довольно много своих светских произведений в духовные. Например, это было здорово сделано с «Рождественской ораторией», когда перетекстованные мадригальные номера получили совершенно новое звучание и когда внесённые дополнения сделали произведение по-настоящему церковным. В случае с «Пасхальной ораторией» были изменены только речитативы, а арии остались в своём изначальном виде (я имею в виду именно музыкальный материал, слова, разумеется, были изменены).
«Пасхальная оратория» примечательна тем, что текст к ней написал ПикАндер (Кристиан Фридрих Хенрици). Он же создал текст для «Страстей по Матфею». Вполне возможно, что этот опыт стал началом их плотного сотрудничества и взаимодействия, и что именно перетекстовывая эту самую поздравительную кантату для праздника Пасхи, ПикАндер и зарекомендовал себя как мастер перелицовывания светских произведений в духовные, что очень высоко, по всей видимости, ценил Бах.
Ещё один важный момент. Бах не ввёл в произведение хоралы, которые практически всегда присутствуют в его сочинениях (напр., в кантатах или в «Рождественской оратории», где они играют важную роль).
Не ввёл сюда Бах и евангельского повествования (т.е. роль рассказчика), хотя традиция пасхальной истории существовала, и, очевидно, Бах на неё оглядывался, когда впоследствии (в 1738) на титульном листе назвал сочинение ораторией.
То обстоятельство, что это по-придворному блистательное, написанное в элегантном стиле произведение столь мало известно может быть связано именно с его необычным построением: в нём нет обязательных для церковной музыки частей – хоралов и необработанных библейских текстов, отсутствует также характерная для оратории роль рассказчика и драматизм. Произведение напоминает, скорее, лирическую кантату крупной формы.
Бах очень много перерабатывал это сочинение: менял слова, работал над составом, над отдельными номерами. Т.е. для него оно стало своего рода камнем преткновения. Современные исполнения в основном следуют партитуре 1737-38 гг., которая считается эталоном. На самом же деле для Баха этого эталона не было, как и во многих других случаях. Наверное, правильно было бы исполнять всё время в разных версиях, имея в виду тот или иной год, как это и исполнялось ещё при жизни композитора.
Так вот, получается, что Бах просто изменил речитативы, не ввёл ни хоралов, ни евангелиста и по сути дела создал вместо церковной кантаты маленькую духовную оперу. Хотя здесь тоже не так всё просто. Вот, например, Иоанн и его партия (бас). Мы знаем, что он был самым молодым из учеников Иисуса. Но Бах здесь даёт тот его образ, который сложился в традиции церковного восприятия: Иоанн уже старый, мудрый, т.е. поздний Иоанн, уже написавший евангелие. Но в сюжете произведения есть очень, если можно так сказать, активные моменты, например, где герои бегут к гробнице Христа, в том числе и Иоанн. Но при этом его глубокая, мудрая, басовая партия, основанная на соответствующем образе, совершенно не складывается с его почти юношеской активностью. Т.е. Бах в принципе далёк здесь от реализма, оперные стандарты совершенно сюда не прикладываются.
Также существуют сведения, что в одной из редакций Пасхальной оратории Бах намечал персонификацию партий (Марии Магдалены, Петра, Иоанна), но это не было осуществлено. В итоге он просто оставил партии сопрано, альта, тенора и баса. Возможно, ему просто не понравилась идея «перерождения» простых пастухов в апостолов. Он оставил сольные номера (арии) кантаты, не обозначая «действующих лиц» — как лирические излияния, связанные с происходящими событиями. Именно потому, что произведение возникло как пародия на музыку светской кантаты, оратория не состоялась.
Даже среди учёных, которые очень вдумчиво относятся к богословию в баховской музыке, можно часто встретиться с мнением, что это вообще какая-то случайная кантата, что это даже вовсе не кантата, что Бах, вероятно, просто спешил. Действительно, если посмотреть на историю исполнения его сочинений, то мы увидим, что 25 марта 1725 года на праздник Благовещения и Вербное воскресение исполнялась одна из кантат Баха (на основе церковной песни Филиппа Николаи). Уже 30 числа, в Страстную пятницу, исполнялась вторая версия «Страстей по Иоанну», серьёзно переработанная Бахом в сравнении с предыдущей. Всё это, очевидно, заняло у Баха много времени. Получается, что именно в силу нехватки времени он не стал писать что-то новое для праздника Пасхи, а просто переделал светскую кантату в церковное произведение.
Альфред Дюр пишет, что этой музыке вообще нигде нет места: она на духовную тему и плохо находит своё место на концертной эстраде, но в церкви её исполнять как церковную кантату тоже нелепо, потому что она никакая не кантата, с его точки зрения. Получается такое вот произведение – и не светское, и не духовное. Он считал, что лучше было бы реконструировать «Пастушескую кантату» и исполнять её как светское произведение.
Но до сих пор некоторые учёные, когда пишут о «Пасхальной оратории», всячески пытаются оправдать это сочинение как духовное. Сопоставив эти два мнения, я думаю, что обвинения Дюром этого произведения в нелепости незаслуженны. Я даже посмею предположить, что Бах, сочиняя какое-то амбициозное светское произведение, вполне мог предусматривать, предугадывать его последующее духовное использование. Т.е. версия, что сочиняя в феврале подарочную светскую кантату, он имел в виду её использование в качестве пасхальной музыки, мне не представляется НЕвозможной.
В качестве обоснования такой точки зрения хотелось бы обратить внимание на заключительный хор, как на один из признаков того, что Бах мог продумывать церковное будущее произведения. На двух последних строчках музыка меняется, она устремляется вверх, всё выше и выше. Слова здесь такие: «Отверзитесь, небесные разукрашенные своды! Лев от Иуды победоносно вступает на небеса!». Думаю, здесь очень ясно просвечивается образ Иисуса, возносящегося на небеса и победившего смерть. Если учесть тот факт, что музыка почти не изменялась Бахом, то вполне можно предположить, что «Пастушеская кантата» изначально была пронизана очень глубокими духовными замыслами.
Осмыслив и прочувствовав всё это, мы не можем испытывать сомнений в том, что это именно церковное произведение, что это при всей своей экстравагантности и необычности именно духовная кантата.
Мы имеем дело с очень смелым, но очень тонко продуманным в духовном отношении произведением Баха, которое показывает, до какой степени самые модные, самые современные кантатно-оперные формы могли у гения проникать в церковную музыку и оказываться в ней в высшей степени уместными.